На сей раз он был рад отправиться в путешествие, растянувшиеся на три месяца. Когда Джошуа писал заявление на отпуск, когда бросал в дорожный мешок лишь самые необходимые вещи, когда поливал напоследок цветы и кормил на прощание уличных котов, он даже и представить себе не мог, что вновь покидает Лондон почти на целый сезон. В голове было слишком много мыслей. Следовало подумать и взглянуть на все другие глазами, а сделать это в квартире, пропитанной воспоминаниями, большая часть из которых имела отвратительно горький вкус, было невозможно. Ни к чему новому он бы не смог бы прийти. Хотя, кто знает. Впрочем, к чему все эти рассуждения, если его ноги прошли не один километр, глаза увидели ни один десяток людей, а в голове был заново пережит ни один год его сумасшедшей жизни. Были моменты, вспоминая о которых, юноша улыбался, касаясь отросших волос. Были и такие, от которых кровь приливала к лицу, и хотелось спрятать лицо, будто проходящие мимо незнакомцы могли увидеть все те поступки, которые он совершал. В редкие моменты оживали приятные и теплые часы, которые юноша хранил в своей памяти с особой тщательностью, тогда Джош спешил остаться один, чтоб в полном одиночестве насладиться их сладким вкусом, приносящим умиротворение и счастье. А иногда вспоминалось и такое, что Джо с радость и забыл бы, но, увы. Обычно подобные картины всплывали по ночам, не давая уснуть и заставляя ворочаться на узких и жестких кроватях в дешевых мотелях. Была какая-то своя, особая прелесть в недорогих гостиницах с грубым персоналом, затертыми покрывалами и пересоленной едой. Наверно, он все же извращенец, которого никогда не прельщали переполненные пафосным убранством и ненужной роскошью отели, гордо носящие пять звезд. К чему переплачивать, если он возвращается в номер лишь для того, чтобы закинуть на кровать свое уставшее от непрекращающейся ходьбы в течение всего дня тело.
Ходьба помогала привести мысли в порядок. Каждому шагу - соответствовало свое слово. Так все поддерживалось в относительно порядке, и юноша шагал не только по дороге, но и по собственным умозаключением с каждой прогулкой погружаясь в себя все глубже и глубже. Однако приходилось идти и обратно, подобно горькой таблетке засовывая под язык неприятные моменты, чтобы не только пережить их снова, но и понять, почему все пошло именно так, а не иначе.
Да, эти три месяца отнюдь не были легкой прогулкой по полю, усаженному васильками, скорее это был нескончаемый подъем по горе, с которой его то и дело пытались столкнуть. Конечно, куда проще  махнуть на все рукой и, повернувшись спиной, зашагать в привычном темпе, вот только не привык ли ногу к другому.
Узкие и петляющие булыжные переулки, зажатые между домами, что различаются только лишь оттенками желтого, напоминают о Лондоне. Но как бы ужасна и прискорбна не была бы мысль, но следует признать, что эти улочки все же куда красивее и интереснее переулков Англии. Но не исключено, что он так думает лишь потому, что Лондон им исхожен чуть ли не вдоль и поперек, а в Стокгольме Джош впервые. В этой части города много музеев, церквей и прочих интересных мест, которым в путеводителях посвящена ни одна строчка и ни один абзац, но Вы же здесь совсем не ради них, да, мистер Вудворт? Не ради Королевского дворца ты так спешно идешь, перепрыгивая через черную кошку, вздумавшую перейти тебе дорогу. Не из-за монетного двора вскакиваешь на бордюр и огибаешь толпу туристов, заинтересованно рассматривающих и запечатляющих на фотоаппарат роспись на одном из домов, сохранившуюся со средневековья. Ты торопишься увидеть что-то совершенное другое, и это вовсе не Финская церковь, к который ты приближаешься. Рука опускается в карман широких брюк, находя и сжимая пару конфет в яркой обертке. Осталось совсем немного  - обогнув церковь, направился во двор, с каждым шагом приближаясь к своей цели – самой маленькой скульптуре во всем Стокгольме. Мальчику, смотрящему на луну. Подойдя к крохотному железному человечку, Джо присел на корточки, коснувшись рукой его головы, юноша прикрыл глаза, начав загадывать желание.
Да, в голове Джошуа Вудворта было много мыслей: хороших и не очень – но все они крутились вокруг одной единственной персоны, чье имя юноша бесшумно произносил губами, не убирая ладони с макушки вечно мечтающего ребенка.
Закончив, открыл глаза и положил рядом со скульптурой конфеты. Та, что была шоколадной, успела немного подтаять в теплой ладони брюнета, не спешившего подниматься и уходить.

Отредактировано Joshua Vudvort (2012-12-29 18:27:04)

Надо было уходить, но подниматься на ноги, вставать и идти так не хотелось. Он немного устал, и теперь ему хотелось отдохнуть хоть несколько минут. Если бы только от мыслей можно было бы отдохнуть так же, как и от усталости в ногах. Просто немного посидеть на земле с закрытыми глазами. Но, увы, такое просто не возможно. Подняв голову к темнеющему небу, повел носом, принюхиваясь к окружающим его запахам. Ужасная привычка. Джошуа был с этим полностью согласен, но ничего с собой поделать не мог, а может и не хотел. Аромат кофе, чая, приторных конфет, удушливых женских духов - пальцы невольно тянутся к платку в кармане, но сдерживаются в тот миг, когда сладкий запах сигарет, который он так часто ошибочно принимал за его присутствие, коснулся носа. Опустив голову, дотронулся большим пальцем до нижней губы. Сейчас он встанет, обернется на запах и увидит какую-нибудь анорексичную дамочку, похожую на старую высохшую индюшку, в длинных пальцах которой будет зажата сигарета со сладким запахом. Он так много раз обманывался, так почему сегодня все должно быть иначе. Встань и уйди. Не мучай себя, не оборачивайся, не ищи его, ведь самое лучшее, на что ты можешь надеяться, так это не потушенная сигарета с бледной струей дыма, оставленная в пепельнице. И тебе повезет, если на фильтре не будет следов губной помады. Ты позволишь себе обмануться, возможно, даже сорвешься на бег и ринешься прочь с церковного дворца. Все это может быть, но пока Джо продолжал просто сидеть, а кончик его носа слегка подрагивал, когда юноша начинал принюхиваться, пытаясь убедиться в том, что запах сигареты не был иллюзией, вызванной железным мальчиком, внимательно наблюдающим за сумеречным небом.
Запах никуда не исчезал, напротив, он становился только отчетливее и ярче. Поднявшись на ноги, обернулся и... рука коснулся волос, убирая их за уши, чтобы они не лезли в глаза. Здравствуй, Джулиан. Всего два слова, их можно сказать и от сюда, не приближаясь, но ноги уже несут его к столику в глубине двора, а голубые глаза между тем окидывают быстрым взглядом пространство вокруг него, выискивая в незнакомых лицах два знакомых, но от этого не более приятных и желанных. Этель и Пьер. Ведомый теперь не только запахом его сигарет, Джошуа старался не думать о том, что кто-то из этой парочки может быть где-то поблизости. Возможно, отошли, дали ему провести несколько часов в одиночестве, остались в номере, зашли в церковь - бесчисленное количество вариаций и ответов, но хочется верить, что Джу один, действительно один, а не на несколько минут, и когда он подойдет к нему в него не полетят недовольные взгляды, колкие замечания и прочие проявление самое чистотой ненависти к его персоне. Это ведь ничего, что я прощу дважды, мальчик? Одно мое желание ты уже исполнил.
Джош почти уже подошел к столу, как перед ним с громким хохотом пронеслась маленькая мисс, отчего юноше пришлось сделать шаг назад, налетев спиной за стол за собой. Радовало хоть то, что пробежавшая девчушка не была черной кошкой, а стол - официантом с чайником в руках.
-Здравствуй, Джулиан. - наконец-то достигая стола и пробегая взглядом по фигуре блондина. Взъерошенные волосы, за ухом карандаш, пальцы немного черные. Взгляд вновь поднимается вверх к лицу, очерчивая его контур, и юноша с облегчением замечает, что Вериндер уже не так худ и бледен, как в тот день. - Хорошо выглядишь, - полуусмешка, полуулбыка. Пальцы касаются края стола, стараясь не задевать лежащих перед юношей листов. - Не думал, что встречу тебя в Стокгольме, - и правда, не думал, ни разу за все три дня, что провел в этом городе. Вот только "не думал" - это вовсе не синоним к "не хотел". - Мне казалось, ты предпочитаешь Венецию. - их разговоры ни раз начинались спокойно, но многие из них превращались в итоге в надрывную битву скрипок. Еще не известно к чему приведет этот пустой разговор, начавшийся в центре Гамла-стан.

-Неужели день, когда я получу хотя бы жалкий комплимент от Джулиана Вериндера, никогда не настанет? - покачал головой, взглядом спрашивая разрешения присесть, и так как ничего за этим не последовало: ни положительный, ни отрицательных сигналов - то Джошуа сел на соседний стул, блаженно вытянув вперед гудящие ноги. Какое наслаждение. Великий все же человек придумал стул, но на эту тему он попоет дифирамбы как-нибудь в другой раз, а сейчас есть и более занятные, да к тому же и существующие собеседники для разговора. - Надеюсь, не я являюсь причиной того, что выбор не удался. - эти люди, которые были вокруг них, ничего не знали о том, кто они и что из себя представляют, а потому говорить и дышать было куда спокойнее, чем в сером Лондоне, так горячо любимым им самим, и в пестрящем Париже, столь восхваляемым Джу. Полезно иногда встретиться там, где ты всего лишь человек, за которым никто и ничто не стоит. Впрочем, для Джоша, никогда особо не думающего о действии своих поступков на репутацию, это было не столь ощутимо, как если бы в своих привычных кругах он пытался держать себя в общепринятых рамках. - Забавно, слышать от человека, который за свою недолгую жизнь успел сыграть две свадьбы, слышать о том, что они тошнотворны. - запустив пальцы в волосы, прищурился, наблюдая за тем, как сигаретный дым вырывается изо рта Вериндера, наполняя пространство между ними запахом, что и без того был вогнан в сознание брюнета по самую шляпку. Сам Джош не испытывал к свадьбам ровным счетом ни каких эмоций, если, разумеется, они не касались одной не безызвестной персоны.
Пальцы в волосах вздрогнули, сильнее сжав их, когда Джулиан озвучил новость о своем разрыве с Этель. Как бы Джошуа не старался, но он не мог скрыть своего волнения, вызванного этими словами. До этого момента внутри него него словно была закручена тугая спираль, и теперь она раскручивалась, медленно-медленно, а ведь скажи Джу об этом некоторое время назад, и он непременно бы спросил с нахальной улыбкой: уж не мой ли поцелуй заставил тебя передумать? Ты выбрал из двух копий лучшую.
-Смотри, как бы это не вошло у тебя в привычку. Блистательный Джулиан Вериндер и его тридцать пять развод. - улыбнулся, проведя свободной рукой перед собой. - Звучит как-то не очень и даже "блистательный" в самом начале не спасает. - было любопытно, что именно послужило причиной для развода, но что-то подсказывало, что не имеет это особого значения, ведь главное это итог, а любопытство, что ж его можно будет утолить и несколько позднее. - Благодарю за оказанную честь. Мне очень лестно, в этот раз вновь быть первым. - ты первым пригласил меня на свою первую свадьбу, и я последним узнал о второй, а вот теперь снова я первый - все возвращается на круги своя, или все же нет? Как думаете, мистер Вериндер. - Если честно, я удивлен, что она тебя отпустила, - губы дрогнули, но так и не расплылись в усмешке, а пальцы, выпутавшись из волос, принялись отстукивать по столешнице незамысловатую и откровенно глупо простую мелодию.
-А разве мы не мы, когда свободны? - отвернувшись, поднял глаза на небо. Всегда поступай так, как тебе хочется. Не думай о том, что скажут другие. Вырывайся из рамок и разукрашивай мир своей кровью, пачкая их белоснежные фраки и рубашки - жизнь ради жизни, что может быть прекраснее? Ничего. Что может быть сложнее? Ничего. – Возможно, это просто новый ты. - улыбнулся, возвращая взгляд на Джулиана. Если ли смысл продолжать этот разговор, или лучше просто уйти, оставив его одного. Могло измениться многое, могло изменить все, но Джошуа Вудворт никогда не оставит своего нарцисса одного. За цветами надо ухаживать - они имеют дурную привычку увядать, когда за ними нет должного внимания. И хорошо если только они слегка подвянут – с этим легко справиться вода. Куда хуже, если вокруг них начнут растить сорняки, которые придется уничтожать – это куда сложнее. - У меня к тебе два вопроса: успею ли я тебе что-то показать, и пойдет ли не совсем Джулиан Вериндер со мной? – Джош больше не думал о том, что это их последняя встреча. Ведь и до этого встречаясь случайно, юноша говорил себе, что они больше никогда не увидятся, а их пути все равно пересекались, будто бы их линии жизни были переплетены, подобно двум ярким нитям, из которых сплетен браслет на руке хохочущей рядом девчушки.

-Успеем, - поднимаясь со стула и уверенно кивая головой. - Придется, правда, идти мелкими улочками, чтобы добраться быстрее. - поддавшись вперед, взял Джулиана за руку. Отчего-то это было так не привычно, а от кончиков пальцев вверх понесся электрический ток, от которого даже волосы на руках встали дыбом, а юноша чудом сдержался, чтобы не закрыть глаза. Он словно делал шаг в реку, в которую до этого входил ни раз, не замечая перемен в ней, что стали заметны только сейчас. - Не отставайте, мистер Вериндер. Я не отпущу Вашу руку, и Вам придется волочиться за мной следом. - он улыбнулся, с первого же шага переходя на быстрый темп. До Катаринахиссен путь не такой уж и близкий, но он обязан показать ему, как прекрасен Стокгольм. Именно он сам, а не какой-нибудь экскурсовод или скука, да и нет уже у Джулиана времени, чтобы самому пробираться запутанными и узкими улочками к лифту Катарины. Зачем это, Джо? Разве не было бы Вам обоим легче, сделай ты вид, что не знаешь его? Или что просто не заметил? Если бы только тогда ты приложил платок к носу, то его аромат, так и не был бы замечен. Я просто хочу дать ему воспоминаний. О себе? Нет, о Стокгольме. Пусть запомнит, как красив этот город. Как похож на волшебное королевство, сошедшее со страниц потрепанной и старой книги. Я не часто давал ему хорошее, так, может быть, хоть в этот раз мне удастся оставить на память хоть что-то... что-то красивое, что будет ассоциироваться со мной. Хотя, если честно, то я не уверен, что он не выкинет все это из головы, когда сядет в самолет, что унесет его в Венецию. Ты помнишь Венецию, Джулиан? Ее и мой танец
на площади Сан-Марко? Ту случайную встречу, когда ты сам подошел ко мне.
Крепче сжимая руку Джулиана, ведь Джо не знал, как долго блондин пробыл в городе и известны ли ему улицы старого Стокгольма так уж хорошо, юноша вел блондина за собой, выбирая самый короткий путь до их конечной цели. Большие и широкие улицы, забитые туристами и местными жителями, желающими хоть как-нибудь обогатиться за счет приезжих Джош отметал сразу. На них они потеряют куда больше времени. Значительнее быстрее свернуть вот в этот темный переулок, обогнуть кошку, улегшуюся спать на самой дороге, осторожно переступить через лужу непонятного происхождение и вновь перейти на быстрый шаг, вырываясь из темного и затхлого переулка на относительно свободную улицу. Джошуа никогда не видел, что бы Джу бегал. Он видел, как тот прыгает по сцене, видел как кружится в танце на званном ужине, летит следом за ним по заснеженной улице, но вот насчет бега... К тому же после недавнего случая, наверно, следовало быть с ним помягче и не тянуть так настойчиво за собой. Пальцы было ослабили хватку на секунду, но затем снова сжали ладонь. До Катаринахиссен их отделяла всего пара домов, а затем долгий подъем вверх. Джош не имел ни малейшего понятия на счет того работает ли лифт, или им придется подниматься по лестнице. Не знал юноша и того, чего ему больше хочется: отсчитывать ступени или подниматься в маленькой кабинке.
-Почти на месте. - отпуская ладонь Вериндера и подходя к дверце лифта. - Тебе повезло, - дверцы разошлись в разные стороны, приглашая их внутрь. - Еще работает. - пропустив Джулиана вперед, отдал стоящему рядом с недовольным видом мужчине - ему явно не терпелось уйти домой, а тут какая-то странная парочка, будь она не ладна - деньги за двоих. – Смотри, не закрывая глаза. – шепнул на ухо юноши. Лифт начал медленно поднимать их вверх, позволяя пока понаблюдать за чудесным превращением настоящего города в модель.
И что потом? Джош не задумывался на этот счет. Когда лифт остановится, и он выйдут на смотровую площадку, что он скажет? Какие именно слова выцепит из круговерти в своей голове?
-Неужели все это может так закончиться? – пальцы сжали парапет, и Джошуа наклонился вниз, невидящим взором глядя на город, что был раскрыт перед ним, как на ладони. Неужели у этой пьесы такой конец? И нам суждено стать чужими людьми?

Отредактировано Joshua Vudvort (2013-01-03 11:44:35)

-Но как безумно прекрасен был бы Орфей с характером Аида, - Джошуа усмехнулся, наклоняясь еще ниже. Пальцы крепко держались за парапет, и он был уверен в том, что не полетит вниз, если, конечно, сзади его никто не подтолкнет. Ветер играл в длинных волосах, закрывал ими лицо и открывающуюся перед глазами картинку города, от которой перехватывало дух и замирало сердце. Все же Стокгольм был очень красивым городом, пускай и не большим. Наверно, в этом и заключалась вся его прелесть. "Все это закончиться со смертью одного из нас", когда-то Джош был в этом уверен на все сто процентов, сейчас же он ни о чем не мог сказать с присущей ему упрямством и твердостью. Все было так запутанно. Неужели, для того, что бы все решить необходимо сыграть роль Александра Македонского и разрубить мечом узел, который не поддается пальцам, дрожащим не то от холода, не то от эмоций, которые то затихают, то начинают разгораться с такой привычной молниеносной скоростью. Пальцы перестают так сильно сжимать парапет, словно зная, что их хозяину ничего не угрожает в этот час, они решили расслабиться. Знаешь, Джулиан, а мне ведь тебя не хватало все эти три месяца. Мне не хватает тебя каждый раз, когда ты убегаешь из поля моего зрения. Я ищу тебя в лицах на улицах, на экранах телевизоров, на мониторах компьютеров, в газетных фотографиях и на обложках модных журналов. Я ищу тебя везде, даже там, где не должно быть. Я ищу тебя, сбиваясь с ног, но нахожу лишь в своих снах. Знаешь, в моих снах все совсем не так. Ты теплый. Ты отвечаешь мне. Ты смотришь на меня, и от того мое пробуждение так болезненно. Когда я открываю глаза, то рядом со мной нет тебя. Ты убегал так много раз. Я позволял тебе убегать. Не удивлюсь, если сейчас обернувшись я наткнуть взглядом на того рассерженного мужика, а не на тебя. Я много бежал, расходуя силы, но и когда я стою на месте, они не возвращаются ко мне. Я не отдыхаю ни минуты. Нескончаемая борьба. С тобой. С самим собой.
Начался дождь. Холодные и противные капли попадали за шиворот и скользили вниз по спине. Поежившись, выпрямился, поведя плечами и втянув голову в шеи, ладонь скользнула по парапету в сторону, невольно коснувшись его руки. Джо не стал убирать или одергивать руку, задрав голову, он подставил лицо дождю. Смой с меня все вода. Вымой из моей голов все эти мысли, не оставь ничего, даже союза, и я напишу свою историю по новой. Я напишу о нем. О том, какой он и что любит. Я посвящу ему ни одно слово, а превеликое множество, и может тогда наконец-то я все пойму.
-Ничего не может испортить этой картины, - сняв куртку, накинул ее на голову Джулиана. Дождь усиливался, а ему никогда не требовалось объяснений для своих поступков. Вновь подняв голову к небу, провел рукой по лицу, затем по волосам, сжимая пальцы на затылке. Не привычно, что они такие длинные. Не привычно, что так спокоен их разговор, что нет ни криков, ни надрывов эмоций, ни гнева, ни странного счастья - нет ничего, и этого пугает. Мне страшно, Джу. Я слышу, как разбивается наш мир. Как пропасть между нами, через которую мы протягивали руки, заливают бетоном. Не отпускай мою руку. Не отпускай! Мне впервые так страшно. Не оставляй меня в этом нормальном мире одного. Я не выживу среди этих людей. Не оставляй, даже если желаешь мне смерти. Искалеченные пальцы чуть сжали идеальную ладонью, но тут же отпустили. - Помнишь, тот день, когда мистер... - Джо запнулся, - кода объявили, что тебе предложили место в Париже? В тот день мой мир разрушился впервые. - улыбнулся, глядя на парапет, на котором лежали их руки. - Я так цеплялся за тебя, - шумно выдохнул. – Если бы тогда тебя отпустил, этот год был бы куда спокойнее для нас обоих. – подняв руку, прикусил ноготь на большем пальце. – Но я не мог этого сделать.

Ты прав. Я никогда не смогу отпустить тебя. Я могу измениться, как в лучшую, так и худшую сторону. Я могу стать похожим на Пьера, а могу превратиться в Этель. Я могу надеть маску совершенно неизвестного тебе человека, и тогда изменится все - моя походка, мой голос, мои манеры, привычка вести разговор и подавать себя, но одно всегда останется вечно - моя рука, сжимающая твою ладонь. Я не могу тебя отпустить. Каким бы я не стал, сколько бы во мне не произошло изменений, я не смогу этого сделать. Прости мне мой эгоизм, Джулиан. Ты прощал меня так часто, так прости меня и это.
От кончиков пальцев вверх от его прикосновения вверх проносится разряд электрического тока, от которого волосы на руках встают дыбом. Многие хранят приятные воспоминания в сердце, а неприятные в разуме. Мы же храним свое искалеченное прошлое в уродливых шрамах, покрывающих наше тело, изувеченных руках, скрываемых за перчатками. Покалеченные, сломанные, неправильные, убогие, юродивые дни наших воспоминаний навсегда сохраняться не в сердце, которое может остановиться от подобного, не в разуме, который не понимает логики наших действий, преисполненных безумством и кислым сумасшествием, мы бережно храним их внутри себя, вспоминания при взгляде на следы, оставленные друг другом. Подаренное кольцо можно выкинуть в окно. Цепочка, полученная на день святого Валентина, может порваться. Коробка конфет в день рождения отправится в мусорку. Фотокарточки, выцветут и исчезнут. А ты всегда останешься со мной в моих пальцах, которыми так  неудобно сжимать ложку. Я вспоминаю о тебе каждый раз, когда сажусь за еду. Если тебе не станет, я начну вслух желать тебе приятного аппетита.
-Пока один из нас не сгорит дотла. - отозвался, переводя взгляд с неба на юношу. Отчего-то слова произнесенные блондином звучали так знакомо, но Джош не мог вспомнить, когда именно они были озвучены и с чьих именно губ слетели в первый раз. Сейчас его волновало кое-то другое.
Вериндер сел на парапет, а внутри Джо все болезненно сжалось от какого-то пугающего предчувствия возможной катастрофы. Не закрывая глаз, он видел как это высокомерное и хрупкое тело наклоняется назад и летит вниз в бездну, а он подбегает слишком поздно, не успевая схватить его за руку, на которой, наверно, уже появились вмятины от его пальцев. Джошуа боялся закрыть глаза, боялся помотать головой или провести рукой по лицу, ему казалось, что только отведи он взгляд от блондина, и тот полетит вниз, навстречу верной смерти. А потому, не закрывая глаз, не моргая, Джо подошел к парапету вплотную, обвив мокрыми от дождя руками пояс Джулиана. Только так, почувствовав его тело, что он настоящий, юноша позволил себе закрыть слезящиеся от напряжение глаза и ткнутся лицом ему в грудь. Все равно сейчас дождь. Все равно он ничего не поймет. Джу был жив, он все так же сидел на парапете, и мокрый холод от его одежды был ощутим, но Джоша продолжала колотить, будто бы он видел его тело уже на земле. Прошло три месяца – всего или уже? - и воспоминания, полученные в тот день, были слишком ярки. Пальцы сильнее сжали одежду на спине Вериндера.
-Нарцисс и эгоист - мы еще та парочка, - не поднимая головы, произнес Джошуа, чуть заметно усмехнувшись. - Я никогда не видел никого, кроме тебя, и весь мой безудержный нрав был направлен на тебя одного. – холодно. Голова замерзла от не по-весеннему теплого дождя, что начался так не во время. А может, наоборот, хорошо, что он начался: смолки крикливые птицы и ворчливый работник лифта скрылся, оставив их наедине. А дождь барабанит по плечам, головам, крышам, и внизу, под ними, раскрываются разноцветные зонты. - Я так хотел, чтобы и ты видел только меня.